Это тот случай, когда на вопрос «Про что это?» следует отвечать: « Ни про что!» Уже само название der die mann (артикль, артикль и то ли существительное «мужчина», то ли неопределенно-личное местоимение) – ни о чем. Как и тексты Конрада Байера, которые Херберт Фрич раскладывает как партитуру для пяти актеров и двух актрис, пол которых, впрочем, не важен особенно после того, как из цветного латекса, шикарно облипающего женские фигуры и свободно шелестящего на мужчинах, актеры и актрисы переодеваются в серые брючные костюмы и меняют вычурные коки на головах на стильные и одинаковые прически «жук». Как будто переходят из ярко раскрашенных, как в фильме «Бриолин», 50-х в черно-белый «Вечер трудного дня». В 1964-й, когда появились ливерпульские «жуки» Beatls и ушел из жизни австриец Конрад Байер – неодадаист, самым решительным и быстрым образом разобравшийся с красотами литературного языка: оставив после себя пару романов и множество похожих на вербальные арт-объекты сочинений, не дотянувший до 32-летия гений открыл газ, сунул голову в духовку и был таков.
der die mann – оммаж Байеру и пятый спектакль Херберта Фрича в «Фольксбюне». Пятый кассовый, массовый, распродающийся быстрее шариков и аттракционов в парке отдыха и, собственно, как аттракционы и устроенный – что совершенно не исключает его интеллектуальности. Фрич, про которого его же актеры говорят, что «Байер у него в крови», занят на сцене тем же, чем создатель антиязыка занимался на бумаге. В слэпстик эстетике, благодаря которой все тут выглядит как трюк и его «фиаско» одновременно. Летающие над сценой непременно глупо шлепнутся, а взобравшиеся на вершину триумфальной лестницы пересчитают ступеньки, едва успев принять эффектные позы. Описывающая по сцене полный круг лестница с красующимися на ней актерами, как коробка фокусника с секретом, под зрительское «ох» вдруг поворачивается к залу пустыми ступеньками. Что возвысило – то и поглотило. Круговорот вещей. Закон.
Был актер – стал режиссер
В 2007-м известный актер покинул «Фольксбюне». «Я думал, я король, – рассказывает он в одном из интервью, – и вдруг увидел, что как актер никого не интересую. Тогда я сказал себе: «Раз уж я на самом дне, начну-ка я с того, чего от меня не ждут, – с режиссуры». В программах Theatertreffen Херберт Фрич участвовал рекордные девять раз – трижды как актер и шесть раз как режиссер спектаклей, входивших в десятку «лучших инсценировок» года.
«Ничто», как яркий синий или красный свет, заливающий пустую сцену (только лестница и муляж огромной граммофонной трубы), торжествует победу над псевдосмыслами, которые актеры извлекают из байеровской игры слов – когда слышится не то, что пишется (вроде слова Mann – «мужчина», которое звучит так же, как «бесполое» местоимение man), и выражается не то, что подразумевается. Скорость, на которой они болтают языком и всем телом, сама хореография, превращающая один и тот же набор слов в разные аудиокинетические скульптуры (заупокойную мессу, барочную оперу или шоу балалаечников), только и имеет значение. Не останавливаться. Не замолкать. Эта бешеная охота за вариативностью, за действием как таковым – род творческой булимии (вам как? как у Чаплина? как в детском хоре? как у «Битлз»?) и креативность в чистом виде.
Актеры у Фрича – это прорва. Это неисчерпаемость. Это альфа и омега, начало и конец. В доказательство они распевают на все лады ритмизованный греческий алфавит «по Байеру». От А до О и с вариациями. И это та самая телефонная книжка, которую хороший актер сыграет, в то время как плохого не спасет и Шекспир. Оммаж Байеру оборачивается у Фрича оммажем лицедейству и тем, кого он каждой своей постановкой в «Фольксбюне» заносит как исчезающий вид в Красную книгу. Теперь, после фестивального показа der die mann, с видом утомленного модельера спустившийся с лестницы за премией Фрич выглядел особенно страстно. Он покинет в 2017-м «Фольксбюне», а сегодня он прощался с эпохой режиссерского театра, восхвалял «гений места», этих (жест в сторону лестницы с великолепной семеркой) «невероятных» актеров и сопровождавших шоу вживую музыкантов («дердиманхороркестром» руководит Инго Гюнтер). И искренне волновался, как бы сменяющий Франка Касторфа новый интендант Крис Деркон, ориентированный на арт-проекты, не выплеснул вместе с водой ребенка. «Я сказал ему: «Вы понимаете, что это уникальный театр?», а он мне: «Да, но с плохой акустикой».
Что-то подсказывает, что все не так ужасно и «травму» расставания витальный Фрич уже начал перерабатывать по-своему – играючи.
Берли